Ефрейтор Икс [СИ] - Сергей Лексутов

— Павел Яковлевич, наденьте, простудитесь…

Павел подумал, что у Вилены, как и у любого таежника, прекрасное ночное зрение, и до чего же он нелепо выглядит, в трусах и тельняшке, зябко переступающий босыми ногами в холодной, мокрой, пожухлой траве. Взяв куртку и сапоги, он протянул Вилене обрез:

— Спрячь где-нибудь. Отдашь только мне. Поняла?

Взяв обрез, она ощупала его, потом гневно выкрикнула:

— Он же вас чуть не убил! С такого расстояния — дробь хуже разрывной пули… В милицию надо…

— Там видно будет… — пробормотал Павел.

Сунув обрез под полу телогрейки, Вилена пошла в дом.

— Попрошу никого не расходиться! — Непонятно откуда появился пожилой человек в милицейской форме. — Пройдемте-ка все в дом.

Видно было — парни смутились. Табунясь на крыльце, они покорно втянулись в помещение. В прихожей они сгрудились вокруг стола. Для милиционера студенты принесли табуретку. Он сел к столу, достал из сумки ученическую тетрадь, обвел всех взглядом. Парни смущенно переминались с ноги на ногу, опускали взгляды. К столу пробился юркий, и, несмотря на полученную взбучку, все еще неугомонный заводила. А может, наоборот, душа жаждала реванша любой ценой. Не дожидаясь вопросов, он горячо затараторил:

— Михал Северьяныч, я все расскажу, все, как было! Я тут к подружке приходил… Ну, засиделись, заговорились с ней. Я уж уходить собрался; девчонкам же спать надо, завтра на работу… Тут, откуда ни возьмись, выскочил этот вот, бородатый. Я же не знал, что он с ними, преподаватель. Он больше на какого-то пирата похож; в тельнике, и шрам на роже… Я бы и сам ушел, мне ли связываться с таким жлобом? А, Михал Северьяныч? Да он схватил меня, выволок на крыльцо, да ка-ак швырнет! Я чуть насмерть не убился, — Павел ошеломленно смотрел на парня, милиционер невозмутимо писал. — Мимо проходили наши парни, начали за меня заступаться, говорить, чего, мол, швыряешься? А он давай матом крыть. Кто мог подумать, что это преподаватель института? Тут Алька вышел, он тоже к подружке приходил. К во-он той, глазастенькой, — он указал на Вилену, кутающуюся в телогрейку у входа в чулан. — Ничего, да?.. Ну, Алька толк в девочках понимает…

Вилена сжала кулачки, шагнула вперед:

— Ах ты, слизняк поганый! Получил, еще хочешь? Это ж я его по башке огрела…

Свидетель завопил:

— Видали, Михал Северьяныч?! Как парню мозги крутить — это, пожалуйста. А как ему башку разбили — сразу в сторону. Напугалась свидетельницей быть. Думает, если правду против своего преподавателя скажет, так из института выживут… И остальные тоже своего препода будут выгораживать.

Если бы Павел не остановил Вилену, от свидетеля осталось бы одно воспоминание. Она, наткнувшись животом на его руку, послушно отошла назад.

Свидетель продолжал:

— Он Альку схватил за грудки и заорал: чего, мол, сюда таскаешься? Я, может, сам хочу с ней… Истинные вот его слова, Михал Северьяныч! Да ка-ак швырнет и его с крыльца. Алик бац об половинку. Мы подбежали, хотели его в больницу тащить, а этот подбежал, да ка-ак двинет Витьке Капитулину ногой по руке, рука — хрясь, сломалась. Сеня Мальков попытался его отстранить. Человек же кровью истекает, а может уже и кончается?.. В больницу быстрее надо… А он и Сеню… Кулаком в лицо… Мы понять ничего не можем, а он орет: я бы вас, шпану, всех передушил, да руки марать не охота… И матом, матом…

Милиционер закончил писать, поднял голову:

— Все? — и, обернувшись к Павлу: — Ну, а вы что скажете?

— Что сказать? Я один, а их вон сколько, свидетелей…

— Голову парню разбили?

— Разбил…

— Другому, руку сломали?

— Слома-ал… — Павел тяжело вздохнул, спросил: — Можно, я хоть штаны надену?

— Надевайте, — Павел подошел к двери своего чулана, снял с гвоздя свои спортивные штаны, начал надевать. Милиционер вдруг спросил: — А в руке что было?

— Ничего не было… — Павел старался на него не смотреть, пробормотал сварливо: — Вы же понимаете, товарищ лейтенант, что я на них не накидывался.

— Я то понимаю… — протянул милиционер. — А вот вы, почему не желаете говорить, что в руке было?

— Если скажу, тому парню лет пять дадут?

— Непременно. И не пять, а гораздо больше. Это только за ношение огнестрельного оружия пятак полагается, а за нападение с его применением — гораздо больше.

— Молодой… По глупости он… Да и руку я ему здорово…

— Обрез-то хоть, какой был, успели заметить?

— Одноствольный… — нехотя обронил Павел.

— Теперь понятно, кто у сторожа ружье стащил…

Милиционер пододвинул тетрадь на край стола, кивнул шустрому свидетелю:

— Давай, Игореша, подписывай свои показания…

— А че? И подпишу! И все подпишутся. Еще всякая… тут махаться будет.

— Ну, еще бы! Ты бы хотел, чтобы ты один мог изгаляться, а тебе бы никто сдачи дать не мог…

Игорь решительно взял авторучку, размашисто подписался под протоколом, обернулся к остальным:

— Подписывайте, пацаны! Когда столько свидетелей, ни один комар носу не подточит… — Парни нерешительно переглядывались. Огромный Сеня, массируя челюсть, задумчиво потупился. Игорь прямо под нос сунул ему авторучку: — Подписывай, Сеня, он же тебе салазки на сторону свернул…

Семен невнятно пробубнил:

— Жаль, тебе не свернул. Вечно влипаешь с тобой… — и отошел в сторону. Хмель из него, видимо, выветрился.

Милиционер нетерпеливо оглядел парней:

— Ну, давайте, подписывайте, некогда мне…

Кто-то нерешительно потянулся к авторучке. От стены грозно рыкнул Сеня:

— Я те подпишу! Что, Северьяныча не знаете? Потом он ваши подписи вам же в задницы и запихает…

Милиционер спокойно спросил:

— Кто расскажет, как было на самом деле?

Кто-то проворчал:

— Чего рассказывать?.. Мы начали, наврал все Игореша…

— Ну, вот и ладненько. А тебе, Игореша, сразу могу сказать; за лжесвидетельствование кое-что полагается по закону.

Парни сгрудились у стола, загомонили. Перекрывая гвалт, Михаил Северьяныч крикнул:

— Тихо! Чего галдите? Иль меня не знаете?.. Все получат. И за обрез, и за вранье, и за то, что добрым людям спать мешаете, а потом их же и порочите.

Парни потянулись к выходу. Последним шел Игорь, на пороге он обернулся, что-то хотел сказать, но милиционер, брезгливо поморщившись, махнул рукой:

— Иди, иди, Игореша. Теперь все зависит от товарища преподавателя; будет он писать заявление, или нет. Я бы тебя с большим удовольствием спровадил из села на пару лет, чтобы отдохнуть от твоих художеств.

Игорь поглядел на милиционера долгим злобным взглядом, оглядел и Павла, весьма многообещающе, и изо всей силы захлопнул за собой дверь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});